11 мая в Клубе Бутмана отмечаем юбилей саксофониста Дмитрия Мосьпана. Интервью!

 

11 мая в Клубе Бутмана состоится грандиозное событие — один из лучших саксофонистов России выступит с праздничной программой «20 лет в Большом джазе». На юбилейном концерте Дмитрия Мосьпана соберутся самые известные музыканты нашей страны. В программе прозвучат популярнейшие джазовые хиты, а также стильные, мелодичные, мастерски исполненные авторские композиции Дмитрия из его альбома «On The Waves». А сейчас представляем вашему вниманию первую часть интервью с известным музыкантом.

 

Совсем скоро ты будешь отмечать не только свой собственный юбилей, но и юбилей своей профессиональной деятельности, ведь ты уже «20 лет в большом джазе». Давай вспомним, каково это было в 14-15 лет попасть в оркестр Олега Лундстрема?

 

На самом деле, тогда попасть в оркестр для меня было большой неожиданностью. Я начал там играть даже раньше, примерно в 13лет. Просто сначала приходил на замены, сотрудничал с разными музыкантами из этого коллектива. Тогда до конца не понимал, что со мной происходит. Но я действительно был увлечен серьезной музыкой, слушал Колтрейна, снимал его записи (записывал нотами – прим.ред). Для меня вся эта ситуация казалась сказкой. Только представь, в одно мгновение я очутился в мире больших музыкантов. А если говорить про дедушку Лу (речь об Олеге Лундстреме, руководителе оркестра – прим.ред.), то он, вообще, показался мне волшебником.

 

Во всей этой сказочной истории, интересно понять, как ты мог там очутиться в таком раннем возрасте?
 

Дело в том, что я пришел на место Александра Пищикова (это один из самых известных и даже, если можно так сказать, революционных музыкантов того времени). Он собирался иммигрировать в Германию, и таким образом освобождалось место в оркестре. Меня туда порекомендовал мой дядя Денис Швытов, который играл у Лундстрема первого альта. Сам он тогда учился у Александра Викторовича Осейчука, в РАМ им. Гнесиных. Я очень тесно общался со всеми его студентами, так как жил в общежитии при Гнесинке (Общежитие Российской Академии музыки имени Гнесиных – прим.ред.) у Дениса. Я часто играл на джемах, которые в то время проходили по средам у Александра Эдельмана в «Джаз Арт Клубе» на Беговой. В этом месте собиралась продвинутая джазовая тусовка, туда приходили мэтры, поэтому я одной рукой играл, другой держался за Дениса. Было немного страшно, хотя атмосфера создавалась доброжелательная. Помню, часто видел там Игоря Михайловича Бриля и его сыновей. Мне казалось, что они боги. Вроде только недавно они приезжали на фестиваль в мой родной город Волгоград, и я восторженно смотрел на них из зрительного зала, а потом прошло не так много времени, и вот они, все в одном клубе, на одной сцене.

 

То есть, получается, к тому моменту, как ты попал в оркестр Олега Лундстрема, ты закончил только музыкальную школу у себя в Волгограде?

 

Да, но я одновременно в этом же городе ходил на подготовительные курсы, чтобы поступить в Волгоградское училище искусств. Дмитрий Рафаэлович Арутюнов какое-то время подтягивал меня по импровизации.

Вообще, я с 6 лет начал заниматься на скрипке в детской музыкальной школе №1 города Волгограда. Спустя 3 года перешел на кларнет к Е.А. Суходольскому. В 11 лет стал играть на сопрано-саксофоне (помню, как был счастлив, когда мама мне его купила). Тогда, кстати, я и понял, что саксофон – это то, на чем я действительно хочу играть. Меня это очень вдохновило. И поэтому в 12 лет я продолжил обучение на тенор-саксофоне в Московском Государственном Училище Духового Искусства у Томаса Георгиевича Геворкяна.

 

А в оркестре Олега Лундстрема на каком саксофоне ты играл?

 

К тому моменту основным стал тенор-саксофон, но там приходилось играть и на сопрано-саксофоне, и даже на бас-саксофоне. А в 16 лет я познакомился с Игорем Бутманом и стал играть в его оркестре еще и на баритоне.

 

Скажи, в такой юном возрасте тебя брали на гастроли?

 

Да, конечно. Это было удивительно! Первая моя поездка была в США. Мы выступали на фестивале в Санта-Барбаре. Там же играли и очень известные музыканты, такие как, например, Дэйв Брубек и Лэс Маккэн. Я солировал в композиции Олега Лундстрема «Усы папаши» и ‘Lady luck’ («Госпожа удача») как раз на бас-саксофоне. Держал я его крепко, но размером он от меня не сильно отличался.

 

А есть ли различия между тем, как ты воспринимал и играл джаз 20 лет назад и сейчас? 

Ты знаешь, различия в том, что сейчас больше опыта и больше знаний в плане гармонии, импровизации.

 

А сам образ джаза изменился для тебя за это время?

Конечно, в 14-15 лет в этом во всем больше загадки, магии. А ощущения не изменились. Эмоции я и сейчас испытываю всё те же.

 

Какие? Можешь описать?

Не знаю даже, как описать радость, когда ты будто бы находишься в сказочном месте, погружаешься в особую атмосферу, кажется, что от тебя зависит все. Есть ощущение, что ты управляешь ситуацией. Это окрыляет… Иногда кажется, что ты летишь, иногда, наоборот, такое чувство, что ты погружаешься в какие-то глубины. И все это меняется в зависимости от музыки, которая звучит в данный момент. Но, в основном, все связано с природой и свободой. Джаз – это самая свободная музыка, которую люди создали, но при этом в ней такая глубина…

Мне, честно, иногда очень грустно наблюдать за зрителями, которые приходят на джазовый концерт в первый раз. Для многих джаз – это какие-то ультразвуки. На самом деле, чтобы слушать джаз, нужно понимать его разумом, а чувствовать душой.

 

Да, зрители бывают разные... А какие изменения, по-твоему, произошли с самой джазовой музыкой за последние 20 лет в России?

Я слушаю записи людей, которые играли в 60-е годы в СССР и чувствую, что уровень был очень серьезный. Эти советские исполнители не уступали своим западным коллегам. Я говорю про таких людей как Геннадий Гольштейн, Константин Носов, Михаил Окунь, Герман Лукьянов, Николай Левиновский. Можно очень много перечислять.

Изменения вижу в системе образования. Джазовая школа в России стала крепче, благодаря, кстати говоря, таким педагогам как Осейчук и Бриль. Они вырастили уже несколько поколений профессиональных музыкантов.

Но кардинально, мне кажется, с 60-х годов не поменялось ничего в мировом джазе. То, что сделал квартет Колтрейна, Майлз Дэвис и многие другие  великие люди – это то, на что все и сейчас опираются. Просто везде джаз идет своей дорогой. В Америке, например, направленность джаза разнится даже от города к городу. Например, в Нью-Йорке больше современного, modern джаза. В LA ( Los Angeles – прим.ред.) джаз ближе к популярной музыке. В Новом Орлеане можно чаще, чем в других местах, услышать традиционный джаз.

Просто сейчас музыка стала более технологичной и отточенной, появилось больше исполнительских приёмов, то есть изменился подход, но основа осталась такой же.

 

А что можешь сказать про себя? Как ты изменился за последние 20 лет?

 

Со мной много чего произошло. Сотрудничал с замечательными музыкантами, получал опыт, понимал, что нужно от каких-то вещей отходить в пользу развития. Таким образом, формировалось мое собственное отношение к джазу. В итоге, я осознал, что нельзя замыкаться на каком-то одном стиле, иначе дальше пути нет. Например, я очень долго слушал Колтрейна. Но, на самом деле, помимо него есть масса интересных саксофонистов. Возможно, они менее великие – (к Сонни Роллинзу это не относится, он для меня находится на одном уровне с Трейном) – но у них тоже есть чему поучиться.

 

Одним из самых известных фактов о тебе является то, что ты победил в проекте «Большой джаз» на канале Культура, где в качестве главного приза получил ангажемент на 10 дней в Нью Орлеан. Чем понимание джаза американцев отличается от нашего?

 

(Продолжение интервью читайте скоро на нашем сайте в разделе «Новости»)

 

Бронируйте столики на концерт 11 мая и покупайте билеты заранее по ссылке https://radario.ru/events/258364/tickets

 

Читать биографию Дмитрия Мосьпана http://dmospan.ru/biografiya

 

Место и время концерта: Джаз-клуб Игоря Бутмана на Таганке (11 май 2018, 20:30), улица Верхняя Радищевская ул., 21.

 

Телефон +7 (495) 792-21-09

 

(Беседовала Polly Po)